Фармагеддон по-казахстански. Почему дорожают лекарства?

Казалось бы, логика проста: вырос курс доллара на 40 процентов – и цены должны вырасти на столько же. Мы же, мол, покупаем их за валюту, так что в пересчете на тенге они должны подорожать. Правда, некоторые фармацевтические ассоциации путаются в показаниях: вроде как да, цены надо поднять на 40 процентов, ну, как минимум, на 30 процентов. И это выдает их с головой: если зависимость не такая прямая, если “разбег” аж в 10 процентов, значит, возможно, и 30-процентное повышение не обязательно. А может быть, вообще, это повышение “с гаком”? Может, можно ограничиться 20 процентами или даже 10 процентами? Или, чем черт не шутит, вообще не повышать цены?

Для нас вопрос не праздный. Больше половины розничного рынка держат частные фармацевтические компании. И если они сговорятся поднять цены, нам мало не покажется. А общий язык они легко находят, судя по интервью руководителей двух из четырех фармассоциаций. Вроде разные предприятия представляют: один – импортеров, другой – местных производителей, а говорят одно и то же, да еще и практически одними словами.

Пойдем по пунктам.

Ну вы задрали!

Из чего складывается цена лекарства в аптеке? Судя по тому, что говорят президент Ассоциации производителей фармацевтической и медицинской продукции “ФармМедИндустрия Казахстана” Султанов и президент Ассоциации международных фармпроизводителей в РК Локшин, никаких других существенных факторов, кроме закупочной цены, нет. Покупаем за валюту по фиксированной цене – продаем здесь в тенге, накрутив сверху. В одном из интервью Вячеслав Локшин признался, что средняя наценка дистрибьюторов на препараты составляет 7–15 процентов, у аптек – 12–25. Это значит, что некоторые лекарства по пути со склада на прилавок дорожают на 40 процентов, то есть почти в полтора раза.

Вот вам первая возможность снизить цену. Сократите издержки, оптимизируйте систему дистрибуции, откажитесь от сверхприбыли. Пусть наценка составляет 2–3 процента. В конце концов, на дворе кризис, тучные времена прошли, пора затянуть пояса.

Кстати, строго говоря, в такие наценки верится с трудом. Возьмем любое лекарство, к примеру алмагель-А в суспензии. В аптеках Астаны и Алматы оно стоит около 650 тенге, а оптовая цена в компании “Садыхан-Премиум” – 402 тенге. Это значит, что аптеки накручивают не 12–25, а все 60 процентов! Отчего бы им тоже не “подвинуться”? Продавая лекарства по завышенным ценам, каждый будет чувствовать себя вольготно – не случайно у нас в городах аптеки на каждом углу. А ты поди попробуй выжить в критических условиях! Останутся на плаву только наиболее эффективные. Это и есть рынок!

И то же касается расходов дистрибьюторов, представителей фармацевтических компаний. Уверен, там есть на чем сэкономить. Вот к чему, скажите, в Казахстане четыре ассоциации в фармацевтической сфере? И в каждой – пусть небольшой, но штат, у каждой офис, оргтехника, транспорт. И все это оплачено из взносов членов этих ассоциаций, а членами их являются фармкомпании. Иными словами, это наши деньги, полученные путем завышения цен на лекарства, ибо иного способа покрыть все эти расходы у компаний нет.

В рыночных условиях цену определяет, прежде всего, соотношение спроса и предложения. Да, можно задрать цену, как задирает ногу танцовщица на пилоне, но если это окажется не по карману потребителям, они просто не будут покупать твои лекарства. И то, что ты мог продать по низкой цене, заработав хотя бы по центу с доллара, ты не продашь вообще и заработаешь – ноль. Зеро! Обычно в таких условиях капиталисты стараются снизить издержки, продать хоть что-то, но не повышать цену. У нас, как всегда, свой подход: в любой трудной ситуации уповай на госбюджет – святое правило казахстанского бизнеса. Вот и наши торговцы пилюлями просят того же самого.

Постой, паровоз?

Мы, говорят они, покупаем в валюте. Теперь, чтобы купить доллар для приобретения лекарств, мы должны потратить больше тенге. Если вы не даете нам поднимать цены, тогда дайте нам больше тенге из бюджета. Благо у нас и постановление есть, по которому правительство обязуется компенсировать разницу в курсе, если девальвация составит более 15 процентов.

И ребята как бы не понимают разницу между управляемой девальвацией и свободно плавающим курсом, пусть даже он плавает пока при спонсорской поддержке Нацбанка. А разница между тем существенная. Если при девальвации четко было понятно, на сколько упал тенге, то теперь этот показатель меняется каждую неделю. И как прикажете компенсировать эти скачки? Каждый месяц высчитывать?

Но суть даже не в этом. Суть в том, что в условиях кризиса деньги в первую очередь заканчиваются в бюджете. И думать надо не о том, как помочь фармацевтическим компаниям сохранить прибыльность, а о том, как вовремя платить бюджетникам и пенсионерам. Все, забудьте о компенсациях и индексации! Этот поезд давно ушел.

Потому что денег для компенсаций брать неоткуда. Конечно, Серику Султанову кажется, что он нашел волшебное средство: мол, экспортеры же продают металлы и нефть за валюту, а значит, их доходы в тенге выросли, вот пусть и поделятся с нами деньгами. И будто не видит г-н Султанов, что никаких излишков у наших экспортеров нет, ведь в пересчете на доллары они в доходах только теряют. Так что и перераспределять нечего.

Конечно, наши крупные добывающие компании тоже разжирели во времена высоких цен на сырье, и им тоже придется стать более эффективными, иначе никакие припарки не помогут. Но представить себе вариант, при котором фармкомпании живут по-старому, а сырьевики – по-новому, я не могу.

Чьи вы, хлопцы, будете, кто вас в бой ведет?

Попутно выяснилась такая удивительная вещь. Оказывается, титанические усилия по созданию отечественного производства лекарственных средств увенчались… ничем. По данным Евразийской экономической комиссии, доля импорта фармпрепаратов в Казахстан достигает 88 процентов. То есть мы производим только 12 процентов от требуемого объема. Да и как производим? Субстанции закупаем, стекло закупаем, сырье закупаем, фактически в большинстве случаев только расфасовываем и упаковываем. Скажем, парацетамол закупается в Китае, а в Шымкенте формуется в таблетки.

К тому же заводы, которые являются вроде как отечественными производителями, на деле принадлежат иностранным инвесторам.

51 процент акций АО “Химфарм” приобрела известная европейская компания “Польфарма”, Карагандинский фармацевтический комплекс принадлежит российской компании “Фармстандарт”, казахстанская компания “Глобалфарм” продала 60 процентов своих акций самой крупной фармацевтической компании в Турции ABDI Ibrahim, а другая турецкая компания “Нобел” выкупила Алматинскую фармфабрику.

Почему же я не удивлен, что и отечественные производители, и иностранные дистрибьюторы выступают единым фронтом, требуя от государства индексировать закупочные цены на лекарства в рамках гарантированного объема? Да еще при этом угрожают исчезновением лекарств – удивительно, как это они не додумались напророчить эпидемии и рост смертности в Казахстане!

В этом бушующем море лекарственных страстей есть только один островок спокойствия – пресловутый перечень из 200 лекарственных препаратов, на которые цены не будут повышаться. Но при ближайшем рассмотрении и он разочаровывает. Во-первых, цены на эти 200 наименований обещали не повышать только в этом году. Во-вторых, в приложении к подписанному меморандуму уже заложены завышенные цены. К примеру, упаковка супрастина в таблетках в аптеках Алматы сейчас, после повышения, стоит 770 тенге, а меморандум устанавливает верхнюю планку в 880 тенге. Есть еще, значит, место для ценового маневра у наших коммерсантов от фармации!

Застрявшие в норе

“Единый фармфронт” грозит прекращением поставок импортных лекарств или, как минимум, их дефицитом. Однако, кажется, наш народ с удовольствием перейдет на травы, настойки и “копеечные” таблетки от кашля. И быстро забудет про дорогие лекарства, эффективность которых довольно часто сомнительна…

В последнее время все чаще в мире обсуждают фармагеддон – угрозу человечеству не от болезней, а от лекарств, которыми оно пытается с этими болезнями бороться. У нас же в Казахстане пытаются устроить небольшой фармагеддон местного масштаба, со своей спецификой.

И все потому, что, как говорил Кролик Винни-Пуху, кто-то слишком много ест! И этот “кто-то”, добавим, никак не хочет умерить аппетиты.

Алматы